Когда-то Светлана Василькова мечтала о том, чтобы заниматься «зелёным строительством»: красивый город, здоровая среда. В небольшом городке под названием Пустошка по части зелёного строительства тогда была, пожалуй, только клумба перед Домом культуры да частные палисаднички, да и сама тема ландшафтного дизайна не была популярной в конце 1970-х. Девушка проштудировала справочник абитуриента, но единственное учебное заведение с отделением подготовки по этой специальности обнаружилось в Чеченской Республике, в городе Грозном.
Мама побоялась отпускать свою светловолосую и зеленоглазую дочь в такие дали, и было выбрано проверенное место поближе к дому: в Великолукском строительном техникуме училась двоюродная сестра Светланы. В 1975-1976 годах для техникума как раз были выстроены новые корпуса — учебный и производственный, где разместились мастерские и лаборатории. И хоть это было, конечно, не зелёное строительство, возможности осваивать созидательную профессию строителя были.
— Большого выбора специальностей не было: промышленное и гражданское строительство — и всё, — вспоминает Светлана Василькова. — Начиная со второго курса у нас было очень много практики. Без этого рабочую строительную специальность не освоишь. Так я получила второй разряд по профессии штукатура-маляра и каменщика. Была возможность пройти практику по сварочному делу, геодезии, наших студентов отправляли работать даже на Байконур. А я поехала на преддипломную практику, которая длилась полгода, к себе домой — в Пустошку.
В 1980 году при управлении сельского хозяйства Пустошкинского района был свой отдел капитального строительства. Пройдя здесь практику, Светлана Василькова потом вернулась сюда за направлением, чтобы после распределения попасть снова на эту работу, и наконец устроилась сюда как специалист. В круг обязанностей новоиспечённого инженера-строителя входила подготовка смет для строительства, а также подготовка площадок для проектирования плюс технадзор в процессе стройки.
— Мы были на хозрасчёте, то есть не получали бюджетного финансирования, поэтому каждую копейку, которую планировалось вложить в строительство, нужно было обосновать. По сути, наша организация была чем-то вроде службы заказчика: сельскохозяйственные предприятия делегировали нам свои потребности в строительстве, и мы эти потребности обеспечивали. Можно было привлекать бригады из Белоруссии и Чеченской Республики на подряд, их «зарплата» по рекомендациям должна была составлять 25% от сметной стоимости проекта.
— И всё это нужно было обсчитать, чем я и занималась, — описывает организацию работы Светлана Романовна. — Кроме этого, составляла техническое задание на проектирование, сотрудничала с проектными институтами, решала вопросы по перезонированию и отводу земель, если планируемый под застройку участок захватывал землю другой категории, а ещё выполняла согласования по привязке к инженерным сетям: тепло- и водоснабжения, водоотведения. Затем уже согласованную документацию передавала подрядчикам, а дальше за нами оставался технический надзор за исполнением проекта.
На тот момент, в первой половине 1980-х годов, в Пустошкинском районе было 10 колхозов и совхозов и четыре сельскохозяйственных предприятия, и везде шла какая-то стройка. Организации полноценно функционировали и вкладывали средства в обустройство территории. Не везде объёмы работ были одинаково грандиозными: где в год тратили три миллиона, где-то — триста тысяч рублей, но жизнь кипела всюду.
— Когда я начинала свою трудовую деятельность, в Пустошкинском районе было 15 тысяч населения и 18 тысяч голов крупного рогатого скота. Строили всё: от жилья до производственных зданий и объектов социальной сферы. Льно- и зерносушилки, коровники и овчарни, детские сады, медпункты и сельские клубы — полностью вся социальная и производственная сфера, — перечисляет Василькова.
Возводили по 10-15 жилых домов, плюсом к ним — всю сопутствующую социальную инфраструктуру: молодёжный посёлок. В новых домах получали квадратные метры и свои, местные работники, и приезжие — тогда в Пустошкинский район на работу устраивались те же белорусы. Идея такого комплексного строительства вокруг сельскохозяйственного предприятия и в новейшее время прозвучала несколько раз, но до масштабной реализации дело так и не доходило. То ли потому, что самих предприятий не так много (а те, что есть, организованы иначе), то ли потому, что село опустело.
Кстати, для сравнения: на начало 2019 года в Пустошкинском районе было 7899 жителей. Убыль поголовья крупного рогатого скота ещё более впечатляющая. Уже в 2009 году коров на весь район оставалось 1390, за последующие десять лет поголовье в области в целом сократилось ещё вдвое — в общем, можно примерно представить, сколько бурёнушек осталось и как это в соотношении далеко от образца 1980 года.
Но это будет потом, позже. До 1988 года Светлана Василькова работала в отделе капитального строительства при районном управлении сельского хозяйства, а потом её пригласили во вновь создавшуюся организацию «Псковагропромдорстрой». Это было проектно-строительное объединение, работавшее по всей области и имевшее «филиалы» — представительства в районах. Профиль — дорожное строительство в сельской местности. По сути, та же служба заказчика, но в дорожной сфере.
Под присмотром Светланы Васильковой оказалось два района — собственно Пустошкинский и Себежский. Дорожным строительством ей приходилось заниматься и на прежнем месте работы, а здесь дорожное строительство было выведено из общего перечня работ по обустройству сельской местности и отдано специально созданной организации. В таком формате всё это проработало буквально несколько лет — до 1992 года. Из того времени — уже перестроечного, переменного — Светлана Василькова вспоминает, как ездила решать финансовые вопросы в Псков и какая чехарда была с налогом с продаж, который приходилось то насчитывать, то нет.
И это была не единственная чехарда в то время. В 1993 году дорожное строительство снова присоединили к сельскому строительству вообще, и Светлана Василькова формально опять сменила место работы. Теперь организация называлась «Райагрострой», или служба заказчика по строительству при управлении сельского хозяйства. Но, по сути, она работала в одном и том же месте и в одной и той же сфере — в строительстве на селе.
Времена становились всё более интересными. Планирование по строительству и даже само строительство ещё было, а финансирование — уже нет. Деньги жрала инфляция, деньги не доходили до места, с деньгами вообще была проблема.
— Строить-то мы строили, но живых денег практически не было. Не могли рассчитаться с подрядчиками, договаривались о горюче-смазочных материалах в долг, где-то добывали запчасти — тоже договаривались. Вот тогда как раз было время, когда люди буквально кормились с земли, потому что купить было то нечего, то не на что. Как раз в девяностых был такой период, когда я работала на двух работах, работал мой муж и мы оба год сидели без зарплат, кажется, не такое уж далёкое прошлое, а звучит удивительно.
И ещё более удивительно, что работа действительно продолжалась: строили и дороги, и мосты, и жильё по сертификатам. Щукино, Алоль, Вербилово, Копылок, Криуха — там шло строительство на центральных усадьбах. Тогда же, к примеру, была построена дорога Красное — Сырохново, и не только она. Удивительным оптимизмом и стойкостью отличались граждане постсоветского пространства. Но с экономическими кризисами одним оптимизмом, увы, не справишься.
— Если в 80-х поголовье крупного рогатого скота было 18 тысяч, то в 90-х в хозяйствах счёт шёл уже не на тысячи, а на сотни. Год от года всё приходило в упадок, — с сожалением восстанавливает картину того времени Светлана Романовна. — Потихоньку колхозы и совхозы стали банкротиться, жизнь замерла. Практики выкупа земель тогда ещё не было, она оставалась у государства: и взять в оборот нельзя, и не делается ничего. Люди сами ещё держали скот, пока работал молокозавод — сдавали молоко в переработку, потом и он прекратил свою деятельность.
В новых условиях — с конца девяностых и на протяжении почти всех нулевых — речь о новом строительстве уже не шла. Были какие-то редкие, от случая к случаю, частные телодвижения. Требования становились строже, финансирование от них отставало.
А в середине 2000-х наступила эпоха торгов и конкурсов, в которую не всем организациям суждено было войти. Если раньше мыслили районами, то в определённый момент всю область поделили на три лота — таких больших, что ни одна местная организация не могла себе позволить роскошь претендовать на такой фронт работ ни финансово, ни по мощности.
Появились дорожные организации, которые брали такой большой лот и раздавали его по субподрядчикам — тем самым районным организациям, занимающимся дорожными работами. За возможность работать нужно было отдать некий процент с суммы контракта — и в какой-то момент руководство Пустошкинской дорожно-строительной колонны, где на тот момент работала Светлана Василькова, заняло принципиальную позицию и обратилось в антимонопольную службу. Однако оказалось (на уровне арбитражного суда), что «так можно» и нарушений нет, а саму организацию наказали, перестав предоставлять ей работу.
— В 2009 году у нас был коллектив 100 человек, а в 2013-м распустили организацию. Я ушла на биржу труда за два года до пенсии, — ставит точку в «дорожной» главе своей трудовой биографии Светлана Василькова.
Дальше началась другая биография — общественная и депутатская. Главная суть этого этапа — защита прав людей. Прав на то, чтобы жить и работать на своей земле, а не искать лучшей доли вдали от дома.
Ольга ВОЛКОВА.
