Сергей Сергеев: «Я думаю, прорвемся!»

Кандидат в депутаты Псковского областного Собрания депутатов по одномандатному избирательному округу №18 и в составе региональной группы №18.

679

Сергей Сергеев родился в Торопецком районе Калининской (ныне Тверской) области. Но потом его семья переехала в Великие Луки. И вся его дальнейшая жизнь прошла в этих местах: в 1984 году окончил Переслегинскую среднюю школу Великолукского района. После службы в армии с отличием окончил Великолукский сельскохозяйственный институт по специальности «агроном», где впоследствии много лет преподавал.

Сергей Николаевич, я правильно понимаю, что вся ваша жизнь связана с сельским хозяйством?

Да, за исключением настоящего периода. Жизнь пока складывается так, что заниматься сельским хозяйством в нашей стране трудно, а заработать еще труднее.

А разве, когда вы поступали после армии в Великолукский сельскохозяйственный институт (это ведь был уже 1985 год – начало перестройки), ситуация была другой? Почему вы вообще решили стать агрономом?

Во-первых, это было престижно. Агроном – это же один из главных людей на земле. И в советское время этот статус всячески поддерживался, перспективы развития открывались широкие. Во-вторых, человек я был энергичный, хотелось какого-то большого и славного дела, поэтому такое решение и принял. Ну и главное: я же с пятого класса каждое лето подрабатывал в колхозе – было такое хозяйство «Россия».

Хорошее было хозяйство?

Колхоз-миллионер, если сейчас это о чем-то говорит. Лён более чем в 150 стран мира поставляли, на выставках достижений народного хозяйства первые призы брали. Понятно, что там агроном первым человеком был. А поголовье скота было от 10 до 12 тысяч голов – только крупного рогатого, не считая телок, бычков, поросят и так далее. Сейчас, наверное, на всю область столько коров нет.

Качество образования в Великолукском сельскохозяйственном институте вас удовлетворяло? У нас ведь, знаете, как сейчас (а может, и в советское время такое было): люди учатся, выходят в большую жизнь и понимают (или еще в вузе поняли), что всё, чему их учили, к современной жизни отношения не имеет. Вам актуальное, скажем так, образование давали?

В то время было стопроцентное распределение по хозяйствам, и если в какое-либо хозяйство из нашего института приходил неподготовленный человек, то на любом совещании, от районного до областного уровня, ректор мог услышать в свой адрес такие нелицеприятные отзывы, что и до оргвыводов было недалеко. Поэтому программы, по которым шло обучение, в советское время были абсолютно актуальными, а знания выпускников – востребованными.

А вы поступили по целевому направлению?

Нет, направления у меня не было, самостоятельно поступал. Тогда как раз проходил эксперимент: при поступлении надо было сдать четыре экзамена, но если первые два сдавал на 9 баллов в общей сложности, то, считай, поступил. Я сдал на 10 баллов и стал студентом. Как раз, как вы обратили внимание, в 1985 году.

И тогда уже действительно чувствовались изменения – и в стране, и в нашем вузе. Стали навязываться новые учебные программы, которые были ничем не подтверждены, стало страдать материально-техническое обеспечение, была ощутима слабость руководства институтом. Уже появилось ощущение, что начинается движение по наклонной.

Хотя были и плюсы: я учился неплохо и на третьем курсе попал на стажировку в Канаду. Причем попал с условием, что после окончания вуза останусь преподавать. Было также предложено поступление в аспирантуру, в перспективе – защита кандидатской. И я с этими условиями согласился.

Та поездка в Канаду оказалась полезной?

Она оставила двойственное впечатление. Побывал я там в 1989 году, за два года до распада СССР. В советских магазинах, кстати, тогда уже ничего не было: спички с прилавков пропадали, молоко было только до обеда, хлеб – по две буханки в одни руки.

Но пропаганда работала прекрасно, благодаря ей у нас была уверенность в том, что наша страна – самая сильная, могучая, а всё, что происходит с ней сейчас – это временные трудности. Но когда мы съездили в Канаду, посмотрели мир… Тогда и стало понятно, что это не временные трудности. Это начался системный кризис.

Мы просто другими глазами взглянули на свою страну. Сами понимаете, с каким развитием технологий мы там столкнулись: в 1989 году в Канаде вовсю пользовались интернетом, пластиковыми картами, я уже не говорю об уровне сельскохозяйственной техники, а у нас товары первой необходимости были по талонам…

И тем не менее в это тяжелое время вы занимались преподавательской деятельностью. Замечали, как меняются студенты?

Когда еще только начинались изменения, в том числе учебных программ, у студентов сохранялся самый живой интерес к обучению, люди хотели получать знания, с тем чтобы потом применять их на практике.

А вот последние лет семь, когда уже шла масштабная реформа высшего образования, я отмечал: на первом курсе глаза у студентов еще горят, а к пятому курсу гаснут. И они уже производят впечатление людей, у которых полностью отбито желание и стремление учиться.

Но это тоже явление системное, характерное не только для нашей академии. Хотя, например, до сих пор сохраняются какие-то обменные программы: великолукские студенты ездят в Германию, имеют возможность увидеть хорошие примеры развития сельского хозяйства. Но из 50 моих дипломников в сельское хозяйство пошел работать только один человек – и не в России, а в Белоруссии.

А вам ведь тоже удалось поработать в хозяйстве в 1990-е годы?

Да, в акционерном обществе «Тандем»: там разводили норок, хорьков, нутрий, а я занимался обеспечением, развитием кормовой базы. Хозяйство просуществовало недолго: как только прекратились внешние вливания, прекратилась и деятельность.

То есть оказалось, что в новой России невыгодно заниматься сельским хозяйством?

Не совсем так. Но условия для этого и сегодня остаются крайне сложными. Попробуйте оформить в собственность хотя бы 15 соток земли, посмотрите, во что это выльется, в какие деньги и в какое время, львиную долю которого займет хождение по кабинетам.

Даже эпоха импортозамещения не помогла смести бюрократические препоны?

Кому-то, возможно, и помогла. Но…

В Великих Луках недавно открылся магазин – «Лавка фермера». Знаете, чем там торгуют? Арбузами, дынями, бананами. Пример показательный. В том числе и в плане того, как трудно настоящему фермеру, производителю, действительно работающему на своей земле, пробиться на рынок.

Да и само понятие рынка до сих пор очень условно. Смотрите: если в советское время литр молока по закупу был шесть копеек, то литр бензина стоил пять копеек. Хоть на копейку, но дешевле. За счет этого можно было вывести технику на поля и вырастить на этих полях корм для крупного рогатого скота.

Сейчас литр молока по закупочной цене порядка 20-30 рублей стоит – в зависимости от большого количества факторов, а цена на бензин по всей стране одинаковая, причем не зависящая от того, растет нефть в цене или падает. И на молоко цены фиксированные: если цена хоть немного поднялась, идет давление (в том числе административное) на торговые точки, сети – те, в свою очередь, снижают закупочные цены для производителя. Какой же это рынок? Как было в советское время регулирование, так и осталось.

А господдержки в таком объеме, как тогда, нет. Нет и свободной конкуренции. Всё это в целом ведет к крайне низкой эффективности производства. У нас до сих пор не могут получить более 30 литров молока с коровы в день, а я в 1989 году в Канаде видел ферму, где одна корова дает 90 литров. Животноводство – это вообще крайне больная тема.

Возьмем растениеводство. Средняя урожайность картофеля на данный момент по Псковской области составляет 170-200 центнеров с гектара. Возьмем, например, 20 тонн. Закупочная цена картофеля не дороже 10-12 рублей, пусть будет по 10 рублей – это 10 тысяч с тонны. То есть 20 тонн по 10 рублей – это 20 тысяч рублей с гектара. Но до того, как их получить, еще нужно обзавестись хоть какой-то техникой, навесным оборудованием, нужно учесть стоимость ГСМ, агрохимикатов, семенного материала, наемного труда, охраны. А ведь надо еще что-то заработать, иначе зачем?

И получается, что при всей «зарегулированности» рынка наши производители, особенно малые, брошены на произвол судьбы. К тому же у нас высокие урожаи получить трудно.

Великолукский район сильно пострадал от упадка сельского хозяйства?

Это вопрос риторический. Конечно, пострадал. И главной проблемой, естественно, стала безработица. Это ведь сколько сельхозпредприятий развалилось.

Но без оптимизма, без надежды на будущее жить невозможно. Я верю, что рано или поздно всё встанет на свои места. Главное, что у людей-то глаза горят, они хотят работать. Знаете, даже в отсутствии конкуренции (пусть и временной) есть свои плюсы: начинать свое дело на земле, имея даже небольшой капитал и большое желание (а также упорство и образование), можно. Лишь бы не мешали.

У меня есть хороший друг – Александр Алексеевич Конашенков. Мне приятно, что ему в свое время немного помогли мои советы как агронома по повышению урожайности. А сегодня он – замечательный пример того, как фермеру, начинавшему в 1990-е годы, удается преодолевать большинство трудностей. А тогда ведь не только бюрократические трудности были: люди, которые хоть чем-то занимались, от бандитов как зайцы бегали. Фермеры не были исключением.

Но Александр Алексеевич сейчас на ногах уверенно стоит. И вот когда на таких людей смотришь, тогда оптимизм прибывает. И тогда начинаешь верить: в наших силах что-то поправить, что-то изменить. Тем более что есть определенные наработки, жизненный опыт, неравнодушие. Вот поэтому мы идем на выборы в Псковское областное Собрание депутатов. И, я думаю, прорвемся.

Беседовала Елена АНДРЕЕВА.