Деревни, где родилась Наталья Николаевна Тимофеева, нет на карте. Её вообще больше нигде нет: она пала жертвой мелиорации. Тогда было принято обращать реки вспять и заставлять пустыни цвести, и деревню Заболастье в Пыталовском районе забрали у людей и отдали под сельскохозяйственное производство. Наталья Тимофеева вспоминает всякий раз, проезжая мимо: вот тут моя родина. Сейчас, кажется ей, та же участь ждёт не одну деревню, а целый район, а то и всю область. И этого, уверена она, не должно случиться – нельзя допустить, чтобы с карты исчез наш регион.
Наталья Николаевна, вы коренной житель этой земли – земли с непростой судьбой, которая была частью разных государств. Что вы знаете об истории своей семьи, как жили тут ваши предки?
Люди были очень работящими, несмотря на то, что после войны было ужасно. Великая Отечественная война затронула наши края не так сильно. До войны, мне рассказывала мама, мы всего год побыли при советской власти. Сильно над местными жителями немцы не издевались, но всё равно могли забрать, увести, расстрелять по доносу – за связи с партизанами.
Мама рассказывала, что немцы приходили в дом и брали что хотели. Ты был уже не хозяин у себя дома. Ели, забирали понравившиеся и ценные вещи. Ночью надо было
напечь хлеба, приготовить еду. С раннего утра, пока всё тихо, уносили пленным еду – на коромысле два ведра каши. А чем были живы? Тем, что оставалось после грабительских гостеваний немцев, после того, как своих накормишь… Но, пережив это, люди всё равно остались собранными, работящими, хотели жить и надеялись на лучшую жизнь.
Наша деревня, Заболастье, была километрах в трёх от районного центра – Пыталово. Наш дом оказался прямо на пути шагавшей по полям мелиорации, так что пришлось уступить место. Люди тогда были сильные, жилистые, могли бы приносить пользу обществу на своей земле, но после мелиорации и расселения деревни они так и не нашли себе применения в этих краях. Многие уехали в другую местность искать лучшей доли, многие просто подались к родственникам…
Это, как я понимаю сейчас, был один из ударов по вере деревенского жителя в лучший исход, по его надежде на хоть сколько-нибудь стабильное будущее.
В ходе мелиорации людей просто вытеснили с территории, с их родной земли и ничего не дали взамен. Там осталось чистое поле. Всякий раз, когда я еду мимо, думаю: я отсюда.
Я пошла в школу в 1965-м. В 1975 году, когда я окончила школу, у меня умер отец. Так что я никуда не стал поступать, а пошла работать. Моя мама всю жизнь работала агитатором – ездила по деревням, и я сопровождала её в этих поездках.
Так что меня знали и помогли семье – пригласили на работу в сельсовет. Я работала в учётном столе, в мои обязанности входило оформление документов о прописке и постановке на воинский учёт. Поток был большой: как раз в нашем районе тогда стали выдавать паспорта сельским жителям, практически это были их первые паспорта.
Затем я вышла замуж, родила ребёнка и больше уже не вернулась на это место работы. Ещё когда мелиорация выселила нас с обжитого места, мы остались фактически без жилья. Так что работу я искала, отдавая предпочтение тем конторам, где могли предоставить жилплощадь. Так я оказалась на работе на предприятии «Сельхозхимия». Уже в связи с этой работой я выучилась в Себеже на агронома.
А потом?
А потом оказалось, что сельское хозяйство не нужно. Всё развалилось, и «Сельхозхимия» как обслуживающая организация полетела вверх тормашками в первую очередь. Наши услуги стали не нужны.
Так я в 1992 году оказалась банковской служащей – меня пригласили работать кассиром. И до пенсии я работала в банке. Больших взлётов тут не было, просто работала. От всего этого трудового пути у меня есть значок «Молодой гвардеец XI пятилетки» с комсомольским билетом на память. И минимальная пенсия. Тогда труд принимался государством как должное, было нормально трудиться. А о вознаграждении было стыдно думать.
Вы прожили всю жизнь в Пыталово. Как изменились люди?
Сейчас в людях главного нет – жизни. Они становятся безвольными, ни к чему не стремятся. Идёт планомерное уничтожение нашего района, даже области. Правительство говорит: надо ехать туда, где работа. А что, нас ждут где-то? Дадут жильё, сад, школу? Оставишь тут жильё – даже не сможешь сдать квартиру, она не нужна никому. Значит, придётся оплачивать коммунальные услуги за эту квартиру, снимать жильё в другом городе. Невозможно выиграть в этой игре.
Проблема трудоустройства, на ваш взгляд, основная?
Одна из основных. У нас в городе нет ни одного предприятия. Последнее, что закрылось, – швейная фабрика. Она держалась благодаря руководителю, Людмиле Ивановне Завёрткиной. Она давала работу людям с ограниченными возможностями здоровья, устраивала сирот – выпускников детских домов. Она умерла, и оказалось, что некого поставить руководить предприятием. Все её подопечные, получавшие от неё помощь и поддержку, остались брошенными.
Люди пытаются выживать как могут – но никак не с помощью государства. Государству нет доверия. Продают собранную в лесу ягоду, кормятся с огорода, но практически у всех нет понятия, как мы выживем – и выживем ли. «Решат, как им надо», – так думают люди о выборах и вообще о политике.
Но я верю в то, что если будет много партий у власти, а не одна, хоть когда-то нас услышат. Я считаю, что наш край не должен исчезнуть.
Беседовала Ольга ВОЛКОВА.
